А мы живем вне времени!

Так зайцы мои! Инет мой опять глючит и я поскакала зайду через 15 минут и все прочитаю! Так что все неястности и вопросы мне в личку, оки?

Привет девчонки! Сори , что задержалась! Фики читала Про ГП. Кстати продку читали?

На Хогвартс Нете(там есть отдел клуб фанатов ГП я там и читаю) воть иой любимый, а точнее 2 моих любимых Фика.

Роза проснулась и, слегка повернув голову, посмотрела в окно. Кипенно-белые облака медленно проплывали по слегка позолоченному утренним солнцем небу. Папа всегда говорит, что если хорошенько присмотреться, то можно в их причудливых формах увидеть диковинных животных, персонажей из сказок и легенд, которые по вечерам им с Хьюго читает мама. Если вот так прищуриться, то вот это облако похоже на гигантскую бабочку, а вон то, что правее, напоминает, замок, в котором дракон стерег принцессу. Интересно…

Она перевернулась на бок и прислушалась. В доме было тихо. Тишину нарушал только шелест листьев развесистого клена за окном. При каждом дуновении ветра его ветви слегка ударяли по карнизу. Мама ей рассказывала, что когда они с папой выбирали дом, они долго не могли найти то, что им бы действительно подошло. Но когда мама увидела их теперешний дом, она в него просто влюбилась именно из-за этого клена. Мама сказала, что она уже тогда знала, что эта комната будет комнатой малыша. «Малыш» – это она, Роза. Только тогда ее еще не было, то есть она была, но у мамы в животике. Что значит «у мамы в животике» Роза очень хорошо себе представляла. Так было и с Хьюго. Хьюго – это ее брат, он младше ее и вечно наживает себе неприятности. То заберется куда-нибудь, а потом сам спуститься не может, то разобьет коленку. Спокойно ходить он вообще не умеет, вечно бегает. За ним нужен глаз да глаз.

Роза тяжело вздохнула. Что поделать, она же старшая. Ей скоро исполнится семь, а Хьюго всего четыре. Он еще совсем маленький и многого не понимает. А вот Роза уже много знает и многое умеет. Мама научила ее читать и писать, они вместе готовятся в школу. Самым главным сокровищем Розы, ее гордостью является огромная (она даже не помещается у нее на коленках) книга – Э- Н –Ц – И – К – Л – О – П- Е – Д – И – Я. Такое длинное и сложное название! Роза долго училась произносить его правильно по буквам. Эту книгу подарила ей мама, сразу, как только Роза научилась читать. И теперь они вместе с мамой в выходные устраиваются на диване в гостиной и читают. В этой книге рассказывается обо всем в мире магии и в мире маглов, там удивительные движущиеся картинки и фотографии. Иногда к ним присоединяется папа с Хьюго. Но обычно не надолго, потому что они оба засыпают.

Да, да! Папа засыпает как маленький, положив голову маме на плечо. Мама хмурится при этом и закатывает глаза, но в конечно итоге просто оставляет папу и Хьюго дремать на диване, а сама с Розой направляется на кухню готовить чай. Они всегда готовят чай вместе, Роза самостоятельно расставляет чашки на столе и раскладывает конфеты и печенье в вазочки. Разбудив «мужчин», они все вместе пьют чай, папа рассказывает какие-нибудь забавные истории, у него это очень хорошо получается, он показывает все в лицах, и даже мама - всегда серьезная мама! - смеется до слез.

Один раз Роза не пошла в детский сад и провела весь день на маминой работе. Она очень хорошо запомнила, какая мама важная и собранная, с каким уважением обращались к ней все эти большие дяди с работы. Дома мама была совсем другой. Нет, конечно, она была строгой. Хьюго, когда проказил, больше побаивался маму, а не папу. Но вместе с тем, она была мягкой и веселой. И такой ее делал папа. Мама даже сердиться долго не могла, когда папа был рядом. Он мог усмирить мамин гнев одним прикосновением руки или взглядом. Роза не раз за этим наблюдала. Самое интересное, что мама точно также действовала на папу. Бывало, он приходил с работы расстроенный или сердитый, но стоило только маме подойти к нему и просто провести рукой по его волосам, как он тут же успокаивался и превращался в ЕЕ папу.

А ЕЕ папа был лучше всех, такой высокий, с большими, теплыми руками и удивительными мягкими волосами, она обожала теребить их, когда папа брал ее на руки или усаживал на колени. У самой Розы были совсем другие волосы, жесткие и непослушные, только мама могла с ними справляться. Как-то один мальчик в детском саду сказал, что у нее на голове «воронье гнездо». И когда она, расстроенная, рассказала об это папе, тот уверил ее, что у нее волосы как у мамы, и они - самые красивые на свете. На что мама, которая в этот момент вытирала посуду на кухне, рассмеялась. А потом он попросил, чтобы она показала ему того мальчика, который обзывается. Мама, правда, тут же вмешалась, сказав, что на таких глупых мальчишек не стоит обращать внимания. Папа пожал плечами, но Роза слышала, как он пробормотал, что-то вроде того, что этому «глупому мальчишке» не помешал бы урок вежливости.

На этой неделе, уже другой мальчик, Уильям, которого она считала своим другом, сказал, что его отец лучше всех отцов на земле. На это Роза возразила, что такого быть просто не может, потому что лучше всех - ее папа. Они сильно поссорились с Уильямом из-за этого и не разговаривали с тех пор. Поскольку он был ее лучшим другом, и они в детском саду всегда играли вместе, ей было очень грустно и одиноко. Но мириться первой она не хотела - пусть сначала Уильям признает, что он не прав. Не может быть другого папы лучше ее собственного, просто не может! Надо будет поговорить с мамой. Она все знает и всегда разрешает разные сложные вопросы. Вон, даже папа и дядя Гарри обращаются к ней за советами. Пусть она ей подскажет, как убедить Уильяма, что он не прав.

Внизу раздался приглушенный шум. Это мама. Мама всегда вставала раньше всех и готовила завтрак. Это было самое замечательное время. Воскресенье. Все были дома, никто никуда не спешил. Роза поднялась и нащупала ногой свои любимые тапочки, но потом передумала и босиком пошлепала из комнаты. Пол был теплым, особенно там, где уже успели побывать солнечные лучики.

Проходя мимо родительской спальни, Роза заглянула в проем приоткрытой двери и увидела, что на подушке покоятся две рыжие головы. Значит, Хьюго опять пробрался ночью в спальню к родителям. Роза покачала головой в знак неодобрения. Ну, что с него возьмешь, маленький еще. Роза и сама когда-то так делала, но не теперь. Ведь она уже взрослая девочка, скоро в школу пойдет, кроме того, она всегда уверена, что мама с папой рядом. Пошлепав дальше, она спустилась на первый этаж и направилась в кухню. Мама стояла у плиты и готовила… Ой! Мама жарила оладушки. Ее любимые! Она просто обожала их. Никто не пек оладьи так вкусно как мама, даже бабушка Молли. А если их полить кленовым сиропом, то просто пальчики оближешь! По кухне разносился удивительный аромат.

- Доброе утро, солнышко, - мама отвернулась от плиты и, заметив Розу, подошла к ней. – Какие мы заспанные, ну-ка быстренько в ванну и умываться. Сейчас разбудим наших лежебок и будем завтракать. Идем…

Взяв Розу за руку, мама направилась в ванную.
- Мам?
- Да?
- Мам, скажи, ведь не бывает двух самых-самых лучших вещей в мире. Ведь самая лучшая вещь бывает только одна?

- Ну, вообще, да. Если люди называют что-то лучшим или самым-самым лучшим, то это должна быть единственная вещь в своем роде. Почему ты спрашиваешь?

- Понимаешь, я поссорилась с Уильямом. Ну, ты его знаешь, - мама кивнула и включила воду. – Он говорит, что его папа - самый лучший папа на свете. Представляешь? Но ведь этого просто не может быть. Ведь самый лучший папа на свете - наш папа. Двух лучших пап на свете быть не может? Ведь так?

Мама внимательно посмотрела на Розу и присела на корточки.

- Верно, малышка, у нас самый лучший папа на свете.
- Но, тогда...
- Подожди, то, что ты говоришь о двух лучших вещах, не совсем подходит здесь.
- Почему?
- Вот смотри. Ты любишь своего папу, так?

Роза кивнула. Она выдавила зубную пасту на щетку, принялась чистить зубы и внимательно слушать.

- А Уильям любит своего, поэтому тот для него самый лучший. Для каждого ребенка, Роза, его родители самые лучшие. Потому что это - их родители, и они их любят. По-другому и быть не может. Переубеждать кого-то в обратном не имеет смысла. Понимаешь?

Роза нахмурилась и посмотрела на мать. Потом начала умываться, старательно обдумывая все, что сказала мама.

- Но лучшим является все равно мой папа, так? – Роза наблюдала за мамой в зеркале.

Мама вздохнула, улыбнулась ей и сказала:
- Ну, конечно. Для тебя, для Хьюго, для меня наш папа - самый лучший. Ведь мы его очень любим, а он нас.

Мама подала Розе полотенце.

- Но, что же мне делать, мам? Уильям со мной не разговаривает, а если ты говоришь, что переубеждать его бесполезно, то как мне быть?

- Я думаю, что следует поступить так. Подойди к нему завтра первая и предложи помириться и не затевать больше этого спора. Если он умный мальчик и дорожит вашей дружбой, то все поймет. Я уверена, что так и будет.

Поскольку мама редко ошибалась, а ее ответы Розу больше чем убедили, она решила так и сделать. К тому же от того согласится Уильям с ней или нет - ее папа хуже не станет. Так Роза рассуждала, пока мама расчесывала ей волосы и заплетала их в две косички.

Когда они вернулись на кухню, то увидели что папа и Хьюго уже встали и задумали что-то необычное.

- Рон, ты зачем достал корзинку для пикника? – удивилась мама.

Папа улыбнулся ей, подошел к ним и, поцеловав сначала ее, а потом присев на корточки, и Розу, сказал:
- Есть идея. Предлагаю позавтракать в саду. Я уже все собрал, необходимо только достать скатерть и все будет готово. Хьюго, пойдем, ты мне поможешь.

Хьюго с самым серьезным видом, который совершенно не сочетался с его хоть и умытой, но все равно еще заспанной мордашкой, подошел к папе, взял его за протянутую руку и они удалились из кухни.

Все произошло так быстро, что мама не успела, даже если бы и захотела, что-то возразить. Роза же была поражена независимым видом младшего брата. Они взглянули друг на друга и рассмеялись.

- Ну, что ж, раз мужчины решили завтракать на природе, мы подчиняемся. Не так ли?
- Да, да, да! – Роза захлопала в ладоши и поспешила переодеться, поскольку в отличии от всех остальных она все еще оставалась в пижаме.

***********************

Они расстелили покрывало и скатерть на лужайке позади дома. Погода была просто замечательная. Легкий ветерок, пригревающее солнышко. Настоящий летний пикник.

После того как они поели, папа вызвался сам убрать посуду, что и сделал, вновь выбрав в помощники Хьюго. Мама же расположилась вместе с Розой читать новую книгу, а папа, вернувшись, стал учить Хьюго летать на недавно подаренной тому игрушечной метле. Хьюго был в восторге, но потом, видимо, его перестало устраивать то, что метла поднималась над землей не высоко, и он стал просить папу «подарить ему небо». Это было самым любимым развлечение и Розы тоже. Они придумали его с папой, когда Роза была еще маленькой. Папа брал ее на руки и подкидывал высоко-высоко. Розе никогда не боялась, ведь крепкие папины руки ее всегда поймают. Именно Роза назвала эту игру «подари небо».

Папа подхватил Хьюго на руки, покружил его слегка, а потом подбросил. Хьюго залился смехом, оглашая им всю округу. Мама тоже весело смеялась, наблюдая за всем, что происходило. Папа опустил Хьюго на землю и тут же подхватил Розу. Когда он ее подкинул, Розе показалось, что она может достать рукой вот до тех облаков. От этого ощущения захватывало дух, в такие моменты она еще больше убеждалась в том, что папа, ЕЕ папа может все. Даже подарить ей небо.

Мама смеялась звонко и легко, наблюдая за тем, что проделывает папа. Она была в этот момент очень красивой, с распущенными волосами, в легком белом платье, слегка раскрасневшаяся от смеха. Папа вдруг остановился и заговорщицки глянул на Розу и Хьюго.

- Как думаете? Мама ведь тоже хочет, чтобы я подарил ей небо?

- Да! Да! – хором закричали Роза и Хьюго

Мама, продолжая улыбаться, покачала головой.
- Нет, нет. Маме хорошо и здесь. Идите лучше попейте соку. А то папа совсем выдохся.

- Папа выдохся? – папа нахмурился. – Дети, Вы, это слышали?

Роза только засмеялась, она знала, что за этим последует.

Папа направился к все еще улыбающейся маме.
- Рон, нет, - в голосе мамы появились предостерегающие нотки.
- Ни нет, моя милая, а да, - папа одним движение поднял маму на руки.
- Рон, пусти меня, - мама сразу же обхватила папу за шею. – Рон..!

Все мамины протесты потонули в их общем смехе. Папа кружился с мамой на руках по лужайке, она счастливо улыбалась и смеялась вместе со всеми.

Роза не отрываясь смотрела на родителей, понимая, что вот он, тот случай, когда два человека для нее одной являются самыми-самыми-самыми лучшими на свете. Трое, поправила она себя, переведя взгляд на Хьюго, который в этот момент пытался самостоятельно налить соку, видимо, намериваясь добрую его часть опрокинуть на себя. Трое самых любимых людей на свете.

Зима

Рон никогда не напоминал мне зиму — может, просто потому, что я ее не очень люблю.
Зимой мы все время ссоримся, но, кроме этого, не вижу в нем ничего от зимы. От нее веет холодным безразличием, она скрытная, безмолвная, и в ее сердце нет места любви. А Рон шумный, общительный, вспыльчивый и стесняется признаться, когда его к кому-то тянет.
Мне не спится, я сижу у камина и делаю вид, что читаю, хотя на самом деле считаю пролетевшие минуты. Уже далеко за полночь, а Рон и эта стерва Лаванда до сих пор не вернулись. Пожалуй, это она похожа на зиму — холодная, хитрая, ревнивая. Но, возможно, ревную именно я… к ней.
Дверь вдруг распахивается, и парочка появляется на пороге, будто склеившись лицами: сплошное хихиканье, слюни, капельки пота и прочие милые, но неприятные штучки, присущие поцелуям или чем бы они там ни занимались.
Лаванда замечает меня первой и, посмеиваясь, отрывается от Рона. Извиняется, быстро чмокает его на прощание и уходит спать.
Наши взгляды встречаются, и воздух в комнате словно раскаляется до предела. Щеки Рона пылают — то ли от поцелуев, то ли от злости, а может, он смутился, не ожидая встретить меня в гостиной. Неловко махнув рукой, он шагает к лестнице, ведущей в спальню, но я еще успею бросить ему пару фраз — пару злорадных мелких колкостей, но, по правде говоря, за ними скрывается нечто большее. За ними звучат вопросы — почему, как же так, когда и снова — почему.
Но все, что он слышит: «У тебя волосы растрепались».

Весна
Она никогда не напоминала мне весну — может, просто потому, что я не слишком люблю это время года.
Весна — это, скорее, Лаванда, всегда такая веселая. Наверное, если бы весна умела чувствовать, тоже лучилась бы весельем. У Лаванды светлые волосы, голубые глаза, и я ничуть не сомневаюсь — весна в человеческом обличье была бы светловолосой и голубоглазой.
Но эта девушка не похожа на весну. Мы сидим в библиотеке, Гермиона пролистывает учебник, то и дело что-то выписывая. Лаванда же тянет с домашней работой до последнего, и поэтому на ее сочинения без слез не взглянешь.
Гермиона поднимает голову, я смотрю в ее темно-карие глаза и краснею. Меня будто перевернули вверх тормашками, внутри все трепещет. Странное ощущение. Вместо того чтобы писать сочинение по Зельям, я задумчиво рисую на пергаменте. Гляжу на нее не отрываясь, даже когда она отводит взгляд. Перо вдруг ломается — я надавил им слишком сильно. Чертыхнуться не успеваю — Гермиона достает из сумки и протягивает мне новое перо.
— Я тебя люблю, — сам не понимаю, как это вырвалось; судя по всему, в последнее время я повторял это слишком часто. Я ведь просто хотел поблагодарить! Гермиона отвечает, и внутри снова все трепещет… вот только что она сейчас сказала? Завтра я и не вспомню, потому что завороженно смотрю на ее губы, на то, как они двигаются, и в голову приходит…
А вдруг я и вправду ее люблю?

Лето
Он так похож на лето — может, просто потому, что я обожаю это время года.
Конечно, летом всегда очень трудно: каникулы, мы не изучаем ничего нового, никто не задает сочинений, не назначает срок сдачи работы и длину свитка. Нужно все решать самим. С Роном все именно так, думаю я, когда в этот летний вечер мы сидим на заднем дворе «Норы», неловко держась за руки. Разве что-то может быть приятнее этих минут? Ведь он — лето: сияющий, капризный, раскованный и замечательный.
И сейчас он разговаривает со мной, как и лето — совсем без слов. Мы лежим на траве, глядя в небо, усыпанное звездами, и я чувствую, как беспокойно подрагивает его рука и ноги как будто все время в движении. Рон не раз говорил мне, что хочет отдохнуть когда-нибудь… когда закончится эта война — война, которая еще даже и не началась (но если нам придется решать, она начнется завтра). Он мечтает о собственном доме, о семье, но говорить об этом не любит.
— Да так, пустяки, — всякий раз отмахивается он с улыбкой.
Утром мы отправляемся в путь — уже не держась за руки, а преданно сопровождая Гарри, и мне опять кажется: Рон похож на лето. Но вовсе не из-за того, что его глаза насмешливо блестят, а губы кривятся в ухмылке — хотя ему страшно не меньше, чем мне и, наверное, даже не меньше, чем Гарри.
Нет, он не из-за этого похож на лето. Он словно лето потому, что я его люблю.

Осень
Она так напоминает мне осень — может, просто потому, что я люблю это время года.
Знаете, у нее каштановые волосы, и осень тоже вся каштановая, в ало-золотистых завитках — как цвета ее шарфа. И она стоит здесь, в этот холодный ноябрьский день, до подбородка укутанная шарфом, а ветер бросает ей в лицо пышную копну кудрей.
Замерзшие, мы ждем возле пещеры. Гермиона касается моей ладони, взгляд испуган. Но не только страх мелькает в этих глубоких, как озера, орехово-карих глазах. Еще и надежда.
Гарри где-то внутри: он уверен, что найдет медальон. Говорит — в этот раз, если потребуется, он готов выпить любое дурацкое зелье, лишь бы заполучить хоркрукс. Больше никто из тех, кого он любит, не умрет. Никто.
А Гермиона лишь улыбается и берет меня за руку. Сегодня все закончится по-другому. Мы дали друг другу клятву, разобрались в своих чувствах, и теперь я каждый день стараюсь выжить. Ради нее. Ради нас.
Она мечтает вслух — хорошо бы как-нибудь попутешествовать, когда на улице ночь и холодно — и вдруг кашляет, а я пытаюсь развести маленький костер.
— Esperanza, — шепчет она, но не говорит, на каком это языке. Скорее всего, на испанском, а может, на итальянском. Но точно не на французском — никогда не слышал этого слова от Флер.
Но даже без объяснений я знаю, что оно означает.
Надежда.